Новости – Общество
Общество
Эффект бабушки
Фото: Андрей Васильев
Писатель Анатолий Казаков — о духовности, экономике и о том, как обустроить Россию
21 октября, 2014 02:34
7 мин
Охранник телефонной станции в Братске Анатолий Казаков получил за свой рассказ «Евдокеюшка» серебряную грамоту «Духовность» в рамках национальной литературной премии «Золотое перо Руси». «Евдокеюшка» — повествование о двух старушках в русской деревне. По стилистике напоминает рассказы Шукшина, только действие происходит в 2010 году.
Анатолий Казаков — писатель-самородок. Он выпустил уже десятки рассказов в литературных журналах и на собственные деньги издал несколько книг. Во всех своих произведениях он пишет о русской деревне.
Сам Казаков всю сознательную жизнь живет в городе и, по сути, рисует деревню, которой нет. Какой она, по его мнению, должна быть, писатель рассказал «Русской планете».
– Почему вы больше пишете про деревню, чем про город?
– В деревне сосредоточена духовность всей России. И это не громкие слова. Деревня — это святое. Просто одно слово: святое. Если есть какая-то святость на земле, то эта святость — в деревне. Вы никогда не задумывались, почему в каждом селе стоял храм? Большой или маленький, но стоял! Белокаменный, кирпичный или деревянный. Об этом мало кто сейчас задумывается. Но стояли они не ради моды. Религия объединяла людей. В эту церковь ходил и бедняк, и богач. Как мне рассказывала бабушка, богач не гнушался помогать бедняку. Не деньги, так кусок пирога даст. И это делали все. Здесь было равенство. Здесь никто не отличался. Все были одинаковы.
– Вы же живете в городе. Откуда вы берете эту деревню?
– Так меня мама каждый год возила в деревню. В Леметь. Это Нижегородская область, к моей тетке. Мама меня и на месяц, и на два, и на три возила. И так до армии с малолетства. А я мог жить в деревне и два, и три, и четыре месяца. Евдокеюшка, например, это реальный персонаж. Моя тетка, Евдокия Андреевна Куванова.
–У вас в произведениях фигурирует образ бабушки. Не старуха, не пенсионерка, а бабушка. Кто она?
– Когда идешь по деревне, по Лемети — а Леметь большое село было, огромное… Сейчас там моя тетка практически одна осталась. Идешь, и каждая бабушка выйдет из своего дома: «О, так это к Данилиным приехали». При чем тут Данилины, когда у моей тетки фамилия Куванова? А потому что предок был Данила. Пять с лишним веков назад жил в Лемети Данила, он основал дом, и все его помнят. Неспроста. Всегда в церквях в молитвах поминают по имени.
– То есть бабушки — это такие хранительницы старины? Сама старина?
– Да. Пообщаешься с бабушкой, да даже просто начнешь слушать, о чем она говорит — это ж песня идет. Это даже не речь. И ты — все: ты уже околдован.
– Сколько сейчас лет вашей Евдокеюшке?
– Под восемьдесят уже. Она говорит, что будет в деревне умирать. Мы ж ее давно в город зовем. У меня двухкомнатная квартира, у матери моей, ее сестры, двухкомнатная квартира. У другой ее сестры двухкомнатная квартира. Но она говорит: «Я на своей земле буду умирать». Ей психологически легче, она знает, где она умрет и готовится к этому. Православный человек всегда к этому готовится. Но ему, православному, умирать не страшно.
– У всех ваших произведений о деревне — реальная основа?
– «Евдокеюшка» реальна. «Магазинский хлебушек» вымышленный, но во многом основан на реальных событиях. Это все наблюдения. Сколько мне мужики на заводе порассказали, сколько я сам видел в деревнях… Это ж все накапливается в тебе.
– По вашим произведениям, деревня сейчас переживает не лучшее время: после разрухи села стоят покинутые или в них живут по три-четыре человека... Хотите ли вы сказать, что сейчас основы духовности подорваны?
– Подорваны очень сильно. Подорваны, к великому сожалению, государственными властями. Государство вело политику по уничтожению деревень. Причем началось это очень давно. С Владимира Ильича Ленина. Церкви при ком стали рушить? И это уже все, пошел процесс. Все стало рушиться, все, во что народ верил. И стало рушиться село. Допустим, в нашей деревне плели лапти, в соседней деревне делали горшки. Раз — товарообмен. У каждой деревни было свое ремесло.
– А может, разрушение деревни — это естественный процесс?
– Очень не хотелось бы, чтобы это было естественным процессом. Хотя сейчас так многие скажут, что это естественный процесс. И об этом многие писатели-деревенщики писали, что мы теряем вместе с деревней. Вот ты живешь в девятиэтажке, вроде бы у тебя все есть. А душа-то все равно не останавливается: чего-то недостает. А это от того, что ты несогласие и недопонимание с собой испытываешь. Начинаешь искать. От этого и в пьянку впадаешь. Потому что не понимаешь, для чего ты живешь! А в деревне ты все с детства знал. Вот ты родился. Ты с детства к чему-то приучен, у тебя есть обязанности в чем-то помогать. И ты с раннего возраста понимаешь, как тяжело достается матери с отцом все, чтобы прокормить семью. Элементарно: пошел с утра с коровой на поле, целый день с ней ходишь, чтобы она нагуляла молоко-то. Походи-ка целый день за коровой, ножки-то устанут. Но опять же через эту усталость приходило, когда семья по кружке молока вечером выпивала: эх, ведь я же полезное дело сделал для своей семьи. Это ж радость.
– Что нужно, чтобы изменить нашу жизнь к лучшему?
– Что нужно.... Нужно было, чтобы руководители наши наконец-то, со времен Владимира Ильича Ленина, повернулись все-таки к деревне лицом. Я думаю, что государству нужно выделять деньги не для того чтобы бананы из Марокко завозить и миллиарды на это тратить, а чтобы выделять в пустующих селах территорию для молодежи, построить ей хорошие дома, создать инфраструктуру, завезти хороших коров (на Западе существуют хорошие коровы), закупить комбайны. И молодежь будет сама выращивать хлеб, подсолнухи, кукурузу. Нужно, чтобы государство выделяло на это деньги. И человек, который своими руками возьмет выращенное им зерно, сразу поймет, как оно достается. И люди, сами того не замечая, будут становиться нравственнее, потому что будут ближе к земле.
– Вы говорите о создании экопоселений?
– О возрождении деревни. И чтобы государство было заинтересовано направлять туда молодежь.
– И вы полагаете, изменится молодежь?
– Она будет совершенно другая, если будет жить в тех условиях. Но, самое главное, представьте, как шагнет вверх наша экономика. Все свое будет. Это экономическая независимость.
– А не сопьется такая деревня?
– Нет, если будет достойная зарплата. От хорошей жизни не спиваются. Это же идиллия: молодой парень, допустим, комбайнер, его поддерживает государство. Он получает зарплату хорошую, держит у себя дома козу, которая тоже молоко дает, а его ребенок выгуливает эту козу.
– Достойная зарплата — это сколько?
– Допустим, для комбайнера достойная зарплата — 50 тысяч рублей. Для начала. Любой нормальный мужик скажет жене: поехали. Они и поедут. Я вот такую для себя картину нарисовал. В общем.
– А в этой картине место для веры остается?
– Он автоматически будет верить. Вырастит хлеб, душа будет лежать к земле. И к земле, и к Богу. Это перелом медленный, но он обязательно произойдет. По-другому произойти не может. К православию человек сам приходит. Это очень важно. Никто за рукав не тянет.
На вопрос, почему он сам не уезжает в деревню и живет в промышленном Братске, Анатолий Казаков определенно ответить не смог.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
